Синодальный отдел по делам молодежи УПЦ

В июне наш монастырь посетила православная молодежная театральная студия «ГлаголЪ» из Харькова, которую возглавляют отец Федор и матушка Юлия Воскобойниковы

В день Всех святых, в земле Русской просиявших, и начала Великой Отечественной войны — 22 июня — на сестрическом собрании ребята показали две литературные композиции. Первая была посвящена Великой Отечественной войне, вторая — основана на поэтическом произведении Николая Мельникова «Русский крест», в котором показана судьба одного из наших современников, простого человека по имени Иван. Став алкоголиком, потеряв правую руку, утратив желание жить, он вдруг, по неисповедимому Промыслу Божию, обретает веру и в покаянии идет по России с крестом, собирая деньги на храм Божий, изменяя своим крестоношением жизнь многих людей вокруг себя.

 

В связи с происходящими сейчас в Украине событиями эти постановки особым образом отозвались в наших сердцах, захотелось узнать больше об этих удивительных людях. Поэтому после спектакля монахиня Иулиания (Денисова) побеседовала с отцом Федором, матушкой Юлией и одним из участников проекта Сергеем Багдасаровым.

Матушка, Вы профессиональный музыкант, регент, Вы преподаете в Харьковской академии культуры, пишете докторскую диссертацию, Вы еще и кино снимаете, занимаетесь режиссурой, при этом у Вас двое маленьких детей в специальной музыкальной школе учатся — все это занимает время, силы, душу. Еще «молодежка», спектакли, поездки… Как Вы себе объясняете такую многогранность Вашей жизни, зачем она Вам? Не хотите ли более спокойного и тихого жития?

Это очень сложный вопрос, потому что теоретически — да, я хочу более спокойной жизни, но для этого надо все то, что Вы перечислили, не хотеть делать. А когда мне что-то интересно, я чем-то увлечена, то от того, что я этим не занимаюсь, спокойная жизнь не наступает.

Многие удивляются, как мы с батюшкой все это успеваем. В значительной степени благодаря помощи родных и друзей. Мы, наверное, с трудом можем объяснить, как это происходит, но, мне кажется, если надо было бы, то мы бы и еще что-нибудь успели.

Что касается многогранности... Мне кажется, это преувеличение. Музыка, кино, спектакли — это очень близкие занятия. Даже не могу сказать «искусства», потому что в нашем случае это не совсем так. Церковное пение, которому мы с батюшкой посвящаем много времени, — это не искусство, и то, что мы пытаемся делать в нашей театральной студии (которая, скорее, является студией художественного слова), — тоже не совсем искусство. Мы не пытаемся что-то изображать, мы не играем, мы действительно пытаемся вжиться в то, что нам близко, мы берем в работу только те тексты, которые нам близки по их сегодняшнему звучанию. Здесь важно умение донести в пении или в чтении мысль до другого человека через твое личное ее проживание, это попытка высказать переживания, впечатления, мысли, в которых есть что-то ценное, чем хочется поделиться.

Как в одном человеке совмещается воплощение талантов, данных Богом, в светских жанрах искусства и применение этих талантов в храме? Казалось бы, одно другому противоречит?

Я думаю, что не противоречит. Если светское искусство, которым мы занимаемся, нравственно, то у него есть много общего с церковным. Церковное искусство, скорее, даже церковная культура, с одной стороны, духовна, а с другой — эстетична и нравственна. И если мы занимаемся светским искусством, ставя во главу угла нравственность, мы приближаем его к духовности.

Сейчас мы все чаще сталкиваемся с ситуацией, когда наши церковные певчие, работая в светских хоровых коллективах, вынуждены петь современную музыку, а она очень разная. Есть случаи, когда в некоторых сочинениях используется почти нецензурная лексика. Конечно, для человека, который хоть в какой-то степени живет духовной жизнью, это просто неприемлемо, он не может быть в этом искренен. Тут обязательно возникнет конфликт: либо ему придется отказываться от этой светской работы, либо от собственной духовности.

Вы показываете драматическую коллизию на сцене. Лицедейство и Православие — совместимы ли эти понятия?

Вопрос очень сложный и индивидуальный. Так сложилось, что я параллельно со своим хоровым образованием получила в некотором смысле и образование режиссерское: пришла на кафедру режиссуры вольным слушателем и проучилась там пять лет. И могу сказать, что люди разного устроения абсолютно по-разному меняются под воздействием актерской профессии. Есть люди, которые способны легко перевоплощаться и легко возвращаться в свое обычное состояние. А есть люди, которые начинают «заигрываться», и уже не поймешь, где сам человек, а где его роли-маски. Конечно, такая духовная ситуация может оказаться губительной.

От прямого лицедейства мы отказались по нескольким причинам. Во-первых, у нас нет профессиональных актеров. Все-таки полноценное актерство подразумевает профессиональное владение пластикой, речью, какими-то специальными приемами, которыми мы не владеем и не овладеем, так как ни у кого в студии нет специального образования. И если мы начнем делать вид, что мы это умеем, это будет выглядеть довольно нелепо. А во-вторых, попытки театрально выражать текст постановки стали входить у ребят в конфликт с их внутренним миром. Если человеку в жизни не свойственно остро проявлять свои эмоции, то ему нужно каким-то образом собственную душу насиловать, чтобы это сделать. А для чего — непонятно.Зритель ведь может воспринимать информацию, сказанную и криком, и шепотом, и если действительно в это вложена мысль, то неважно, как именно она выражена — она будет понята, если она там есть.

Ваш спектакль произвел на наши души очень глубокое воздействие, потому что когда речь идет о кресте, то это всегда о Христе. Нашему православному собранию это было очень близко. Но такие вещи не бывают без испытаний, каких-то сомнений, искушений — вплоть до снятия с поезда по дороге среди ночи. Поделитесь этим, пожалуйста.

 

 

Честно говоря, путь «Русского креста» в нашей студии был сложным. Работу над постановкой начал мой бывший преподаватель по режиссуре Виктор Кузьмич Гужва — очень опытный актер и режиссер московской школы, высококлассный профессионал и просто хороший человек. Он взялся работать с ребятами, и благодаря ему они многому научились в плане работы с текстом. Однако работа над «Русским крестом» стала натыкаться на различные препятствия. Сначала возникли несогласия по поводу главной идеи и концепции произведения. Затем существенно поредел состав исполнителей: кто-то создал семью, кто-то ушел в декрет, кто-то закончил обучение и уехал из Харькова, здоровье не позволило нашему режиссеру работать над этим произведением... Однако идею поставить-таки «Русский крест» мы не оставляли. На каком-то этапе ребята обратились ко мне с просьбой помочь, и, поскольку других кандидатур не наблюдалось, я вдруг оказалась руководителем этого проекта.

Хочу по пути спросить — вот Вы говорите «ребята». Эти ребята — кто они, как они все вместе называются, что это за группировка?

Значительная часть участников театральной студии — это прихожане нашего храма в честь мученика младенца Гавриила Белостокского. Это домовая церковь при Харьковском специализированном областном доме ребенка № 1, настоятелем которой является мой муж, отец Федор Воскобойников. Наша община изначально сложилась как молодежная. Когда обустраивался храм, батюшка кинул клич в нашей православной «молодежке», что нужны певчие, которых он сам же и взялся обучать. Нашлись желающие, и так постепенно сложилась команда поющих и команда неравнодушных, а также играющих и помогающих…

Но вернемся к испытаниям, искушениям и их трактовке.

Изначально мы не знали, для чего все это ставим: нам просто понравился текст, и мы рассчитывали показать это произведение либо семинаристам, либо нашей «молодежке». Но год назад, приехав в Минск на фестиваль «Державный глас» со своим хором, я побывала на подворье Свято-Елисаветинского монастыря, и, конечно, стало понятно, что «Русский крест» — абсолютно точно для ваших подопечных, это про них! Потому что это история человека, который из благополучного становится совсем безнадежным и затем через покаяние, воцерковление и несение какого-то личного подвига не просто сам спасается, но еще спасает огромное количество людей вокруг себя. Эта тема показалась здесь очень «звучащей», и у меня тайно возникла мечта когда-то привезти нашу постановку сюда. Но тут начались новые сложности…

Сначала у нас стали «пропадать» актеры: одна из главных героинь вышла замуж, потом благополучно перед нашим выездом сюда родила сына; еще некоторые ребята закончили обучение, и кто-то уехал; потом не все смогли поехать, пришлось в срочном порядке менять исполнителей… Когда мы уже взяли билеты, вдруг началась паника среди родителей, потому что в связи с нашей военной обстановкой каждый может получить повестку, а все наши участники-мужчины, кроме одного, которому еще нет 18 лет, — офицеры запаса. Конечно, ситуация стала угрожающей. Боялись, что на таможне снимут кого-нибудь с поезда и мобилизуют прямо не сходя с перрона. Но в результате с поезда сняли нас с батюшкой и детьми! Оказалось, что для проезда детей из Украины в Беларусь нужны не просто свидетельства о рождении (как, например, для въезда в Россию), а проездные документы, которых у нас не было. Нам сказали, что у нас 10 минут на то, чтобы покинуть вагон. И мы вышли ночью с детьми на маленькой станции…

Пограничник оказался хорошим человеком: он объяснил нам, что мы можем въехать на территорию Беларуси через Россию, там эти документы не требуются. Круг, конечно, немаленький, но, самое главное, проехать нам пришлось через то место, где сходятся границы трех государств — России, Украины и Беларуси! Такой вот перекресток: Брянская, Черниговская и Гомельская области. И совершенно точно ощущалось, что нам обязательно надо было, просто как паломникам, посетить это место, этот русский крест... Удивительно, но где-то недалеко от этого места жил когда-то и автор произведения Николай Мельников, он родом из села, которое находится буквально в 30 километрах оттуда!

…Ночью, когда мы вышли на вокзале с детьми и с вещами, не зная, что будет дальше, я батюшку спросила: «Неужели мы что-то не то задумали, что нас так останавливает Господь?» Батюшка говорит: «Наоборот, надо довести это дело до конца». И мы доехали. И привезли этот спектакль, в первую очередь, на подворье.

Матушка, я знаю, что Вы работаете над фильмом с рабочим названием «Певчие». Это фильм о певчих Праздничного хора нашего монастыря. Что Вы в них такого особенного и интересного для себя нашли? У Вас ведь есть свои певчие, Вы регент прекрасного хора.

Я стараюсь внимательно смотреть в лица тех, с кем работаю, но, к сожалению, не всегда и в собственном лице увидишь то, что хочешь, не говоря уже о лице человека, с которым ты трудишься.

Началось все с того, что увиделось что-то родственное, близкое по духу, по ощущению пения… И, кстати, на сегодняшний день рабочее название «Певчие» трансформировалось в название «Хор», потому что все-таки это будет фильм не о личностях, а о том единстве, которое эти личности образуют — вот такие разные, состоявшиеся каждый в отдельности. Это уникальный пример смиренного свертывания ярких личностных особенностей под руку другого профессионала и подстройки к плечу соседа. Это действительно очень сложно — самоумалиться для того, чтобы полученное целое достигло чего-то большего! Простой хрестоматийный пример: лебедь, рак и щука. Все хороши, все красивы, все нужны по-своему, но когда они начинают каждый в свою сторону тянуть, ничего хорошего не получается.

Сейчас началась монтажная часть этой работы, дай Бог, чтобы нам война не помешала в наших планах… Не так давно мы с батюшкой и соавтором этого фильма, Сергеем Багдасаровым, обсуждали концепцию фильма. Сначала мы хотели рассказать, какие чудесные люди поют в этом хоре, какие они все интересные, состоявшиеся личности. Но когда мы отсняли материал, то поняли, что все эти люди, независимо друг от друга, говорят почему-то об одном и том же и даже одними и теми же словами! А потом, независимо от них, мы услышали в интервью отца Андрея (духовник Свято-Елисаветинского монастыря. — Ред.) ответы на вопросы о природе этого единодушия, объяснение причин, почему это ТАК.

И почему же?

Потому что это служение, а не работа. Изначально и была такая мысль: мы хотели увидеть хор, который не «работает в храме», а служит Богу — это ведь редкость среди хоров мирских. Это вообще очень болезненный вопрос, потому что многие профессионалы не слишком воцерковлены, и наоборот — воцерковленные певчие обычно недостаточно хорошо подготовлены. А тут все вместе! И стало интересно: это случайность, везение или результат какого-то специального «строительства», какого-то целенаправленного процесса?..

В конечном итоге, глядя сейчас на тот материал, который у нас есть, мы понимаем, что это будет фильм не о хоре, это будет фильм о Христе. И тут я посмею затронуть тему нашей постановки: мне кажется, что любое послание, адресованное от одного человека другому, в котором есть что-то о Христе — всегда дойдет. Оно доходит до другого человека, до другой души обязательно! А батюшка Федор высказал немножко другую мысль: что настоящее произведение искусства — это всегда «икона». Мне кажется, это действительно точный образ. Например, если мы вспомним советские фильмы о войне, несмотря на то, что там, может быть, о Боге совсем ничего не сказано, то главный герой — это всегда «икона». Это образ мученика или человека, который жертвует собой ради других... И все это все равно сводимо к Евангелию…

Интервью с Юлией Воскобойниковой

Беседу вела монахиня Иулиания (Денисова)

Источник

Продолжение следует…

Предлагаем вашему вниманию фрагмент спектакля «Русский крест».