Синодальный отдел по делам молодежи УПЦ

Приносить соболезнования неловко. К тому же по телефону. Я долго настраивалась, медлила, изобретала слова поддержки. Дело в том, что на днях мой родственник похоронил близкого друга — тот скончался в реанимации от коронавируса. Каково же было моё удивление услышать в ответ: «Слава Богу! Я рад, что Господь его забрал! Он прожил достойных 58 лет: был уважаем друзьями, коллегами, горячо любим в семье. Жена и двое сыновей остались в совершенном неведении о его последней “слабости”. Прожив столько образцовых лет в браке, он увлёкся другой женщиной и только собрался “почудить”, как болезнь возьми и забери его от греха подальше. Милостив Божий промысл о человеке!».

«Вот это поворот судьбы!» — сказала я, повесив трубку, и задумчиво уставилась в календарь на стене. Следующая неделя была расписана по минутам. Стóит ли вообще строить планы? Если у Бога — всегда Свой. Не лучше ли отставить умственное и физическое напряжение, раскинуть руки и… «пусть река сама несёт меня», как говорил знаменитый персонаж Юрия Норштейна?

Именуя «промыслом Божьим» истории с непредсказуемо дивным финалом, я вызываю на себя огонь возмущения собственных детей. В их переломном возрасте максимализм неудивителен. Молодёжь уверена: всё зависит только от нас самих. Видимый результат является плодом конкретных усилий. Если ставишь правильные цели и много работаешь, обязательно добьёшься своего.

«Как Бог даст» — их самый нелюбимый мамин комментарий, брошенный вдогонку смелым, честолюбивым планам. Любое напоминание про «случайность» или вмешательство «рока судьбы» в логическую цепочку событий вселяет в молодого человека необъяснимую, «зовущую» тревогу. Но если она «зовёт» на Небо, то почему бы маме не обронить её в юное горячее сердце?

Эффект периодически достигается прямо противоположный. Благих намерений недостаточно для обучения радости смирения. Наоборот, христианство начинает казаться им религией безответственных лентяев. Раз у Бога всё предопределено, то остаётся ничего не делать, безвольно плыть по реке жизни, позабыв все мечты и стремления?

Умение доверять «миру невидимому» приходит с годами, и это, пожалуй, — самый дорогой во всех смыслах человеческий опыт. О нём никогда не пожалеешь, с ним не расстанешься ни за какие сокровища мира. Быть «зависимым» от Бога и произносить каждый день слова «да будет воля Твоя» — самая перспективная реальность. Правда, опыт богообщения, как и опыт любви или горя, можно пережить только лично.

Промысл Божий посылает человеку такие встречи, обстоятельства, случайные совпадения, которые помогут выйти на берег живым, не заблудиться и вернуться домой. Эйнштейн говорил, что «случайности нужны для того, чтобы Бог сохранял анонимность», а французский писатель-скептик Анатоль Франс называл случай «псевдонимом Бога». Не лишают ли нас таким образом свободы выбора? Будет так, как «на роду написано», как рассудит Бог — или свою судьбу мы творим самостоятельно?

Тот, кто вдохнул в Адама Своё дыхание, конечно же, знает, как мы поступим в конечном варианте, но не перестаёт в нас верить. Бог верит в человека беспрерывно, Ему не свойственно разочарование. «Промысл Божий есть непрестанное действие всемогущества, премудрости и благости Божией, которым Бог сохраняет бытие и силы твари, направляет их к благим целям, всякому добру вспомоществует, а возникающее через удаление от добра зло пресекает или исправляет и обращает к добрым последствиям», — подтверждает «Православный Катехизис».

Господь не вмешивается бесцеремонно в нашу жизнь, и даже проявляя заботу, оставляет последнее слово за нами. Вопрос в том, всегда ли человек с энтузиазмом выбирает жить, а не умереть? Иногда ему, условно говоря, необходимо попасть в больницу с аппендицитом — чтобы, случайно оступившись на склоне, не сорваться в пропасть. На больничной койке он будет проливать слёзы о несостоявшемся отпуске в горах, негодовать и причитать — за что ему такое наказание! — абсолютно не подозревая о свалившемся на голову везении. Бывает, что именно в этой условно-воображаемой больнице его душа пробуждается от губительного сна и начинает, «прогрессируя» в добре, возрастать в Боге.

Феномен внезапных «аппендицитов» нельзя не заметить — так плотно мы окружены судьбами людей. Преображения личности случаются с удивительной частотой, что лишний раз доказывает мнение богословов об ответственности Бога за Своё творение. Это ли не лучший «знак качества» Его любви?

Как обычно, расскажу три истории, руководствуясь правилом «трёх шагов», и познакомлю читателя с героями, которых посчастливилось знать лично. Ведь недаром говорят — мир правдою держится.

Через Кубу - домой

Дима рос в самой обычной советской семье. Рос, горя не знал, ходил в школу, занимался спортом, слушал музыку — словом, жил без забот до 12 лет. И вдруг заболел. Внезапно его тело покрылось множеством фурункулов. Врачам никак не удавалось справиться с тяжёлой формой золотистого стафилококка. Они предполагали, что причиной резкого падения иммунитета послужила прививка от дифтерии, сделанная накануне.

От Димы не скрывали правду о возможных последствиях болезни, вернее, всего одном вероятном исходе. Антибиотики помогали ненадолго. Прижигание азотом, переливание, УФО крови — и того меньше. Каждое движение приносило резкую боль. Фурункулы, оккупировавшие каждый сантиметр кожи, постоянно сочились гноем. Лицо не стало исключением. Родители с надеждой и большим энтузиазмом цеплялись за любые рекомендации и народные методы.

По прошествии жутких четырёх лет Дима наконецто очутился в Яготинском районе у дверей квартиры Владимира. Судя по восторженным отзывам исцелённых, мужчина успешно лечил кожные заболевания солидоловой мазью собственного приготовления. Первым вопросом, которым он с порога ошарашил больного, был: «А ты вообще молишься, чтобы тебя исцелил Господь? Чтобы послал врача или лекарство?».

Владимир служил алтарником в местном храме и, взглянув на бедного Диму, пожертвовал ему свой единственный молитвослов и несколько старинных журналов с проповедями. В начале 1990х литература на религиозную тематику была в большом дефиците; страна только возвращалась из атеистического плена. Мазь не помогла, но этот первый и единственный разговор с Владимиром заронил божественную искру в сердце юноши: память о смерти переродила её в пламя. Дима загорелся желанием узнать больше.

Несколько месяцев он молился про себя, дома. Параллельно ходил на пары в Ирпенскую налоговую академию, какимто образом совмещал учёбу с поездками к дерматологу, где ему выжигали азотом до двадцати фурункулов в день. Больше было нельзя изза болевого шока. Одежда быстро мокла, появлялись кровавые пятна, но Дима изо всех сил старался не пропускать лекции Геннадия Владимировича по философии. Не только из-за блестящего преподавания материала: сама личность учителя, его загадочная глубина и внутренняя свобода свидетельствовали о некой тайной жизни, о которой Диме предстояло вскоре узнать.

Они случайно встретились в Никольском храме на территории академии, куда верующий профессор заходил до и после занятий. Он-то и обрадовал ученика «приключенческой» литературой о смерти (ничто другое Диму в то время не интересовало; врачи психологически готовили больного к «скорой встрече»). Книга австралийского доктора и православного христианина Петра Калиновского «Переход» впечатлила студента именно научными исследованиями загробной жизни. Возникшая уверенность в собственном бессмертии растопила до последней капли суеверный детский страх перед кромешной, холодной темнотой.

Вскоре однокурсники заметили, что Дима все лекции просиживает, уткнувшись то в Достоевского, то в святых отцов, и со словами «в семинарии тебе будет интересней, чем здесь» познакомили его с Мишей — трубачом из духового оркестра, помогавшим батюшке при академическом храме. Миша подвёл Диму к отцу Андрею, состоялся многочасовой разговор, после чего, в ближайшие выходные, Дима впервые участвовал в Евхаристии.

Теперь он вспоминает своё воцерковление как рубеж между чёрно-белой и цветной жизнью. Православие, по его словам, он выбрал и полюбил за трезвый взгляд, за дельные, толковые ответы на любые догматические вопросы, за правду — без фанатизма и двойных стандартов. Но главное — после первого Причастия болезнь замерла и остановилась. Совсем. Новые фурункулы перестали появляться. Старые стали заживать, но ещё не уходили полностью.

Через месяц маме позвонил депутат, старинный друг семьи, и предложил путёвку на Кубу, где, судя по отзывам, успешно справлялись с золотистым стафилококком. Диму взяли помощником воспитателя в детский оздоровительно-лечебный комплекс в Тараре, в институте ему дали академотпуск, и он уехал почти на целый год.

Лечения, как такового, не было. Кроме ежедневного пятичасового купания в океане. Кубинский климат и особая микрофлора воды закрепили эффект выздоровления, стартовавший на родине. Все глубоко сидевшие фурункулы стали выходить наружу и исчезать навсегда. Но Диму больше радовало другое — в Гаване при торговом представительстве был православный домовой храм, где он мог регулярно посещать богослужения, дружить с иеромонахом Маркелом и готовиться к поступлению в семинарию. Именно на Кубе пришло окончательное решение стать священником.

Потом случилось много всего удивительного — поиск единомышленников, пение на клиросе, чудесное воцерковление мамы, «молодёжка» в чайной Ионинского монастыря, не менее чудесное знакомство там же с будущей женой, венчание их пары архиепископом — а тогда ещё архимандритом — Ионой. Который, кстати, успел разыграть их в самый волнующий момент в своём фирменном стиле. Пообещав заранее жениху и невесте, что обеспечит их красивой машиной, которая повезёт их по Киеву для памятных фотографий, он после таинства подошёл и сказал, что обещанная машина сломалась, есть приходская «таврия», её тоже украсили традиционными кольцами и куклой. «Вы не сильно расстроитесь?» — проверял он влюблённых на готовность к браку. Молодожёны с энтузиазмом ответили: пусть будет «таврия»! А выходя из церкви, увидели огромный чёрный «хаммер» в наивных атласных лентах. Отец Иона сопровождал их в поездке по городу и даже, из-за отсутствия свадебного фотографа, нёс его послушание. Теперь о владыке с трепетом вспоминают ещё в одной семье.

В общей сложности Дима болел долгих и мучительных шесть лет. Наверное, это достаточный срок, чтобы впасть в отчаяние, опустить руки. Многие на его месте сказали бы привычное: «Бога нет», или подумали бы, что рассказы о Его всеблагой любви сильно преувеличены.

Сегодня о прошлом отцу Димитрию напоминают едва заметные оспины на лице, о которых он абсолютно не жалеет. Если человек полагает для себя целью жизни спасение души, то дорога к этой цели может идти только вслед за Христом. Не существует других, обходных путей. Господь не обманывает, призывая отвергнуться себя, взять свой крест и следовать за Ним, разделяя Его земную судьбу. Чем она увенчалась, отцу Димитрию хорошо известно. А его матушка и так считает мужа самым красивым.

Соединение установлено

Если бы меня спросили, бывают ли сегодня семьи, хоть чуть-чуть похожие на тот образцовый пример супружеской жизни, о котором мы читаем в житиях святых, я бы не задумываясь ответила: бывают. Даже после того, как жизнь научила меня не очаровываться внешней обёрткой, Саша и Маша уже много лет остаются идеальной, в моём понимании, парой.

Объяснить словами, почему я в этом так уверена, достаточно сложно. Существуют едва уловимые приметы, свидетельствующие о единстве душ. Они угадываются по мимолётному касанию рук, по восхищённому взгляду, по ответной мальчишеской улыбке, по идеально выглаженной сорочке. По синхронному шагу, дыханию и ритму речи. Наверное, такие пары и умирают в один день. Как святые Пётр и Феврония, поделившие одну гробницу на двоих.

К сожалению, Саша и Маша, подобно муромским святым, не сподобились стать родителями родных детей. Прежде чем супруги отважились на последний шаг, прошло более двадцати лет брака, медицинских диагнозов и лечений, усиленных молитв и молчаливых слёз. Они набрались мужества услышать окончательный ответ и… обратились к священнику за помощью: «Батюшка, давайте отслужим 40 акафистов святителю Николаю. Мы сделали всё, что было в наших силах, осталась лишь последняя надежда на чудо. Если чуда не произойдёт, мы со спокойной душой смиримся и доверимся Божьему промыслу о нас».

Они никогда не рассматривали искусственное оплодотворение из-за этических соображений, находясь в послушании у Матери-Церкви. Не роптали, понимая, что спасение чадородием вовсе не означает механическую «репродуктивность». А материнство — не единственное условие, необходимое женщине для спасения её души. Супруги чувствовали свою неполноту, но не свою неполноценность.

По прошествии сорока дней Маша, уже немолодая женщина, забеременела. Впервые в жизни. Сама почувствовала, каково это, когда в тебе бьётся ещё одно сердце. Придумала имя. В спальне освободила место под детскую кроватку. Присмотрела коляску.

Беременность оказалась внематочной. Как верно заметил английский писатель и богослов К. С. Льюис, «все события на свете — ответы на молитвы, в том смысле, что Господь учитывает все наши истинные нужды. Все молитвы услышаны, хотя и не все исполнены».

Саша и Маша взяли ребёнка из детского дома. Для того чтобы любить, необязательно любить своего, подумали они. Новоиспечённые родители не размышляли о том, почему одни люди здоровы, другие богаты, третьи бесплодны, а четвёртые, наоборот, избавляются от детей. Они просто не сомневались в том, что поступки Бога — всегда благо.

Оглядываясь на пройденный путь к родительству, они утешаются посильным в их случае «хеппи-эндом». Ведь больше сил обременяет только тот, кто не любит. А забыть о своей бесплодности им помогает счастье дарения. Ведь если хотя бы одному обездоленному человеку будет кого назвать мамой и папой в этой жизни, то, вероятно, это и есть та жизнь, которой следует жить.

Заколдованный принц

Загадочная одиссея Ромки-наркомана — наглядный пример того, что Бог, если что-то обещает, то держит слово. Единственная заповедь с обетованием (непреложным воздаянием за её исполнение) — пятая. За почитание родителей нам обещано благо не в будущей жизни, а уже «здесь и сейчас». С долголетием в придачу. Даже ветхозаветный злодей Исав был прекрасным сыном своему отцу и прожил в достатке долгую жизнь.

«Может быть поэтому и Ромка выжил?» — спрашивают себя все его знакомые, несмотря на то, что его судьба вряд ли вписывается в общепринятые понятия о «благе», а забота о родителях выглядит невероятно запоздалой.

Друзья помнят Рому «употребляющим» с ранней юности. Да и не друзья они вовсе, а так, «единомышленники» да «соучастники». Разумеется, ни о каком толковом образовании, получении специальности и личной жизни не могло быть и речи. Стандартный «джентельменский набор» — тунеядство, мелкое воровство, разборки с бандитами, визиты участкового, постоянный корвалол на маминой тумбочке. Из пятерых сыновей Ромка был младшим, любимым и самым лихим. Главный герой материнских молитв.

Пока семья, один за одним, воцерковлялась после смерти отца, он варил «ширку» и разрабатывал свою агентурную сеть. Когдато и его, молодого и неопытного, посадили на героин для единственной цели — пополнения клиентской базы. Первый раз дали бесплатно попробовать, затем второй, благо атмосфера весёлых вечеринок — идеальная обстановка для необдуманных решений. За третьей дозой он пришёл сам. Встал в очередь за жизнью, которая больше ни разу не принесёт ему обычную человеческую радость.

Как правило, подобные сценарии заканчиваются трагично. Хоронят «коллег по цеху» на кураже: за стеклянными, суженными зрачками и скорбными лицами видно, как мелькают навязчивые мысли «где взять» и «за что купить». До своей последней передозировки Рома чудом протянул целых сорок лет. А потом его нашли вдвоём с другом без сознания и доставили в Киевскую больницу скорой помощи.

Сообщник пришёл в себя на второй день, Рома же пробыл в реанимации, в коме, почти месяц. Врачи не видели смысла поддерживать его жизнедеятельность — несколько раз отказывали почки. «Всё равно умрёт», — говорили они родным. Бог распорядился иначе — видимо, не предопределив, но предвидев будущий образ жизни пациента.

После выписки профессор сказал, что тот участок мозга, в котором находится центр удовольствий, серьёзно пострадал. Именно тот, который отвечает за влечения, соблазны и зависимости. Сгорел, как перегруженная электрическая проводка. Рома вышел из болезни с неработающей правой кистью, невнятной речью, но свободным от желаний.

Часто родственники пьяниц и наркоманов взывают к Небу о справедливости, о заслуженном наказании за страдания, причиняемые им близким человеком, забывая о том, что виновник всех бед уже живёт в кромешном аду. Да, по собственному желанию, но и по слабости. Упаси Боже полагать, что противостоять этому демону — легко! Что-то зная о Роме, Господь «наказал» его, но милостью, подарив ему время на покаяние. Липовая инвалидность (которую Рома инсценировал ещё в армии, прикинувшись «дурачком», чтобы жить на пенсию) стала реальной.

Почему? С какой стати наркоман заслужил избавление, минуя им самим запрограммированный исход? Почему его друг, загремевший с ним в одну реанимацию, вскоре всё равно умер? Возможно, о нём некому было помолиться, или его дальнейшая судьба предполагала только бессмысленное существование… Ответы знает один Бог. Тем не менее, характеристика Ромы, услышанная от его брата, заставляет в очередной раз пересмотреть собственные стереотипы.

Не бывает людей бесперспективных, какими бы «законченными» они ни казались. Рома был везучим обладателем сокрытого в нём клада — отзывчивого сердца. Он до последнего «нянчил» старшего брата, чей характер стал невыносимым из-за тяжёлой продолжительной болезни. Только Роме хватало терпения мыкаться с ним по больницам, пока тот не умер на операционном столе. Когда через год после смерти брата слегла мама, Рома ухаживал за ней и заботился лучше любого цветущего «ЗОЖника». Он не утратил способности любить. На похоронах матери плакал отчаянно и безутешно, понимая, что, не будь его, она прожила бы совсем другую жизнь.

Сегодня он смиренно несёт крест одиночества. Ежемесячно причащается. Как ребёнок, радуется возможности помочь, а не принять помощь. Равнодушен к материальному: не подумал жадничать при размене родительской квартиры и отдал свою долю в пользу семьи брата. Для него временное и суетное — ничто по сравнению с вечным.

Доброта — удивительное свойство. Она вытесняет хлам, приготовляя душу к принятию Христа. Там, где злость, Ему тяжелее найти Себе место. Долго простояв у закрытой двери, порой Он уходит, оставляя за нами право выбора не пригласить Его войти.

Свобода остаётся самым весомым даром человеку от Бога. Без принятия промысла Божьего этот подарок мог бы казаться ещё более неподъёмным и необъятным для понимания. Как однажды верно заметил датский философ-христианин Сёрен Кьеркегор: «Если Бог не есть абсолютная любовь везде, во всём, то никакого Бога нет. Но если Бог есть любовь, то совершенно не страшно Его не понимать. Ты можешь доверять Ему, не понимая».

Источник