Синодальный отдел по делам молодежи УПЦ

Интервью с Сергеем Багдасаровым

Сергей, представьтесь — кто Вы.

Зовут меня Сергей Багдасаров. По образованию я психолог, но работаю не по специальности. Четыре года назад Господь привел меня в харьковскую православную молодежную организацию, где я познакомился с замечательными людьми. С тех пор я им, чем могу, помогаю. В этом общении я вижу свою духовную перспективу. Во всяком случае, надеюсь, что вижу. Официально моя должность называется «секретарь Отдела по делам молодежи Харьковской епархии», а в Минск я приехал в составе театральной студии «ГлаголЪ», которая существует при нашей «молодежке».

Сейчас такая обстановка в Украине... Батюшка с матушкой рассказывали, что и повестки приходят ребятам призывного возраста…

Приходят людям и нашего возраста, и любого возраста.

А Вам приходили?

Нет. Но мне звонили. Представились: мол, это Вас беспокоят из военкомата, так и так, не хотите ли вступить добровольцем в ряды Вооруженных сил Украины? Я сказал, что добровольцем — не хочу.

Не побоялись — так?

У меня от Родины секретов нет.

Ну, а если серьезно, Вы — максималист, да?

Так говорят. Не знаю.

То есть если заставят взять автомат и идти убивать, убивать не будете? Или как тот лейтенант из вашей постановки >>>?

Нет. Убивать — точно нет. У лейтенанта была другая ситуация.

У лейтенанта тоже был выбор: вставать или не вставать под пулю.

У него был внешний враг. Его просила Родина. А у меня нет внешнего врага.

С этим, наверное, тяжело жить?

Очень тяжело жить, потому что много соблазнов, прежде всего духовных. Казалось бы, надо же занять какую-то позицию! И занять ее можно, очень даже легко ее занять, и даже хотелось бы ее занять — так было бы проще, но…

Что «но»?

Но — Евангелие.

Понятно. Очень трудно все и сложно…

И очень болит… Раскол, отсутствие единомыслия в семьях, в коллективах, во всем том, что можно назвать объединением людей — во всем раскол. И я не вижу, как это можно преодолеть. Когда я был только на пороге храма, мне казалось, что Православная Церковь — это нечто огромное, это глыба непоколебимая, непокоримая, крепкая, которая все может. А теперь… Я понимаю, что, по сравнению с обществом людей в целом, православных — меньшинство. А задачи у них большие.

Что это? Разочарование?

Это не разочарование, это осознание реальности, в которой я живу. То, что уже было в истории с православными — репрессии, ссылки и так далее, то, что казалось уже безвозвратным, невозможным, снова оказалось вполне реальным, так как это «малое стадо» православных вызывает огромное раздражение у многих других.

А теперь еще и внутри?

В Украине — уже внутри. Даже внутри этого небольшого сообщества есть раскол.

Так, может быть, это не случайно, что возник ваш «Русский крест», эта постановка, с которой вы приехали сюда >>>? Может быть, смысл в том, что вам нужно нести этот крест дальше, так же как герой вашего спектакля? И, наверное, за это можно держаться? Вот смотрите: вы, будучи украинцами, в Беларуси показали «Русский крест», причем это первый показ. Почему так? Ведь столько всего должно было совпасть, столько условий надо было выполнить — и Бог их выполнил, все осуществилось. Значит, в этом есть какое-то доказательство необходимости единства?

Мне кажется, что Русь и весь ее путь — это утрата и обретение единства во Христе.

Потом опять утрата и…

…и потом опять обретение, утрата с кровью или без нее, с «мясорубкой», без нее, с пулями, без пуль, но утрата. И обретение… Ведь главный герой Иван — чем он меня покорил, в чем я даже ему завидую, может быть? В том, что он встретился с Христом. Вот я не могу сказать на сегодняшний день, что у меня такая встреча была. Мне казалось, что была…

Сергей, но ведь каждый человек, который пришел к Чаше, когда-то встретил Христа! Вы же у Чаши…

Я имею в виду, что Он-то меня встретил, а я… Как христианин я еще не создан — а он, Иван, им стал.

Он просто не сомневался. Он вообще совершенно «евангельский» персонаж. Вы заметили, что в Евангелии персонажи — положительные, отрицательные, неважно — являются носителями какого-то одного качества. В них нет такой сложности, множества, разнообразия, которые есть в нас, они носители одной страсти или одной добродетели. И на их примере Господь нам открывает что-то. Так вот и этот ваш Иван. А мы, конечно, усложненные… Это Вам мешает?

Это очень мешает собраться и взять крест.

Вы житель Украины. Состоите в Русской Православной Церкви. Мы в Беларуси, вы в Украине, а крест — русский. Что в это вкладывается?

В это вкладывается Евангелие. Я думаю, тут каких-то супервысоких материй не нужно искать. Россия — многонациональная страна. Русь и, вообще, русское пространство — многонационально. И даже если взять одну Украину — она тоже очень многонациональна.

А фамилия у Вас вообще не русская.

Да, у меня фамилия вообще не русская. Россия была очень большой, она и сейчас очень большая, но была еще больше, и в ее состав входило еще больше народов, в том числе и азербайджанский, и армянский.

Это Ваши корни?

Да, и что еще более удивительно, азербайджанцы и армяне тоже находятся в состоянии вражды, и сейчас некто подобную вражду навязывает украинцам и россиянам. Я был в Беларуси, был в России, живу в Украине, и я не вижу тех различий, которые могли бы лечь в основание каких-то стен, в основание чего-то, что могло бы стать границей, барьером, который надо было бы преодолевать. Этого нет. Мы одинаково культурны или одинаково бескультурны.

Отец Федор говорил, что современных людей губит комфорт. Как Вы думаете, Сергей, можно ли в наше время быть благочестивым христианином в комфортной квартирке?

Благочестивый христианин в комфортной квартирке не бывает.

Да? А у Вас комфортная квартирка?

Сложно сказать, я там только ночую.

Но она есть.

Она есть. Да.

Хорошо, у Ваших друзей, Даши и Саши, родился ребеночек — молодая православная семья и прекрасная квартирка, сделано все своими руками. Они — неблагочестивые христиане?

Благочестивые.

А что тут важно тогда?

Вы о форме и содержании?

Да.

У них сначала было содержание, потом они встретились, и сейчас создают для него всевозможные формы. И это содержание выражается и в квартирке, и в Ванечке, и в Дашеньке, и в Сашеньке. Оно продолжает быть. А у меня квартирка… она просто есть. Ее надо чем-то заполнить.

Каким-то содержанием... Но у Вас есть надежда?

Надежда есть, прошу молитв. Знаете, вот меня спрашивали однажды, как я пришел в храм…

И как же?

Имелось в виду, как я пришел ко Христу, а это такой вопрос, на который, на самом деле, ответить невозможно.

Почему?

Потому что я пришел, скорее, за людьми. Это я потом узнал, что со мной Христос через них говорит. И я хотел бы пожелать всем встретить таких людей, которые повели бы за собой или в которых можно было бы увидеть то, за чем можно пойти самостоятельно. Потому что стреляют много, обманывают много, предают много, а любят мало. И вот когда не то чтобы встречаешь, а натыкаешься вдруг на отношения, которые кроме как любовью и не назовешь, — это очень дорого, это очень не хочется терять и отсюда не хочется уходить. Как бы ни удалялся от Христа, как бы ни казалось, что ты никчемный какой-то, но, в конечном счете, уходить отсюда очень не хочется. Вот, пожалуй, и все. Желаю всем, чтобы не хотелось уходить.

Спаси Господи! Это очень ценно.

Беседу вела монахиня Иулиания (Денисова)
Источник