Синодальный отдел по делам молодежи УПЦ

Статья-воспоминание очевидца о печальной судьбе единственного монастыря города Донецка. Свято-Иверский женский монастырь находится рядом с аэропортом имени С.Прокофьева. Он оказался в самом эпицентре боевых действий, между двух огней, и за пять месяцев был сильно разрушен

Сейчас там находятся военные люди, и не прекращающиеся обстрелы каждый день наносят новые и новые повреждения обители.

Еще полгода назад в этом храме молились люди, совершались службы, звучала проповедь. На одной из последних таких проповедей мирного времени батюшка предупреждал, что грядут тяжелые времена.

Но никто и представить себе не мог, что эти тяжелые времена наступят так скоро и коснутся непосредственно обители, в которой так ясно и безбоязненно звучало слово Божие. Да и кому, казалось, он мог помешать?

Свято-Иверский храм Донецка (при женском монастыре) находится хоть и в черте города, но на самом его краю, на окраине, куда не каждый-то и пожелает ехать без уважительной причины.

Как правило, такой «уважительной причиной» была смерть кого-либо из близких. Ново-Игнатьевское кладбище вплотную прилегает к монастырю. В храме часто служилась панихида.

Но и своя общинка здесь была довольно дружной и, для столь маленького храма, отнюдь не малочисленной. Перед праздниками и часто по воскресеньям все вместе убирали территорию монастыря, наводили порядок в храме.

В прошлом году здесь была открыта своя воскресная школа для взрослых и для детей, специально для занятий построили деревянный сруб. В детской группе было до двадцати человек, занимались музыкой, изучали Закон Божий.

Нелегко это говорить, но всего этого уже нет. Причина – рядом находится аэропорт, самая «горячая точка» братоубийственной войны на Донбассе.

26 мая здесь начали стрелять. 27-го было отдание Пасхи. Тогда еще все думали, что сегодня же умрем. Но не умерли. Почему-то.

Вечером перед Вознесением служба проходила под близкие звуки канонад. В самый же день праздника было так тихо и умиротворенно, как только здесь бывает, что казалось, словно все уже закончилось, будто и не было этого кошмара.

На службу даже люди пришли. Человека три, смелые, настоящие «подвижники». Сразу видно, кто Богом живет. На клиросе одна матушка игуменья пела (вместо всего клироса). И, честно говоря, мне никогда еще ничего красивее в своей жизни не приходилось слышать.

Люди, кстати, на службы потом начали приходить. Мне кажется, что в этот момент война всех слегка отрезвила. Они начали подозревать, чего могут лишиться, и потянулись в храм, к Богу. Где одно спасение. Приходили, конечно, не в таком количестве, как в обычный воскресный день, но все равно довольно много было людей. И причастников много.

Батюшка в храме тоже иногда оставался ночевать, когда служба была на следующий день и сильно стреляли. Тогда уж совсем спокойно было.

Так жили два месяца в монастыре, выживали, несколько раз был сильный обстрел. А когда стало совсем небезопасно, сразу после праздника святых апостолов Петра и Павла сестер забрали на Ларинку.

В день отъезда после литургии отслужили акафист перед Иверской иконой Божией Матери, в последний раз с прихожанами собрались в обители за общим столом. И хотя это был воскресный день, но у всех было чувство, что пришли на поминки.

Потом стали поступать одно за другим печальные известия, одно хуже другого. Вначале сгорела крыша корпуса и верхний этаж, потом просто появилось видео, на котором монастырь обстреливают, и, наконец, самая ужасная новость – пожар в храме.

Нина звонит, плачет: «Не могу. Я так хочу в монастырь, в наш храм. У нас такая дружная была община». «Я тоже хочу, – говорю, – но подождите. Пока туда нельзя. Пока еще нельзя». Мы решили, что все равно будем сюда приезжать, после всего, даже если ничего от монастыря не останется. Потому что место это – святое. И разве можно пулями убить благодать?

В храме в куполе большая дыра – туда попал снаряд, почти весь верхний этаж сгорел, все стекла выбиты, пол в обломках, от самого купола один металлический каркас остался. Иконы из храма, включая чтимый список Иверской, успели вывезти после пожара. Почти все.

Две точно остались. Икона любимого Господня ученика Иоанна (как и святителя Николая) цела и невредима, только стекло немного пострадало. Стоит такой спокойный, прекрасный, небесный покровитель обители. Ангел что-то ему говорит на ухо. Он слушает, запоминает.

С другой иконой печальнее получилось. Ее показывают в видеосюжетах, пишут, что это чудотворный список и монтируют так, словно она находится в храме.

На самом деле это бумажная фотокопия афонской Иверской иконы. Она раньше тоже стояла в храме. Не знаю, как давно ее перенесли, но когда я впервые приехала в монастырь, она уже находилась в домике, в библиотеке. В большом красивом киоте. Большая удивительная икона.

И я все больше думаю, что икона становится чудотворной не из-за того, как и где ее писали, а оттого, как к ней относятся люди, как перед ней молятся. Хотя перед этой иконой несколько лет уже, наверное, вообще не молились. А она все равно живая и все чувствует (особенно это, я думаю, и чувствует).

Когда из храма вывозили святыни, ее то ли не успели забрать, то ли о ней забыли. В сюжете видно, что несколько пуль или осколков повредили лик. Эти пули на лице Богородицы выглядят как слезы. И будут теперь служить нам упреком.

Как точно заметил один прихожанин, «в древности лик Богородицы на Иверской иконе пронзили копьем, а в Донецке его прострелили пулями». Только из этой раны кровь не течет. Может быть, потому что и так уже много крови пролито на этой войне. Слишком много крови в этой страшной войне.

Недавно сгорел сруб. Он строился почти год, воскресная школа тоже просуществовала ровно год, и сгорел за несколько часов.

Сейчас Иверский храм Донецка полуразрушен и, можно сказать, убит. Он мертв даже не потому, что очень сильно пострадала постройка, а потому что в нем не совершаются богослужения – там находятся военные люди.

Когда-нибудь война все равно закончится. Я знаю, что если Господь захочет, Он, пусть не за три дня, но за очень короткий срок сможет восстановить Свой храм из руин и, может быть, сделает его еще прекраснее. Если, конечно, будет для кого.

Я не берусь судить, кто прав, а кто виноват в этой истории, которая, к тому же, еще не завершилась. Думаю, что на всех найдется свое оправдание и своя вина, но все равно всем отвечать придется. Перед Божиим судом, в первую очередь, а не человеческим, который легко обмануть.

Одним – за то, что стреляли, другим – что так «защищали», подставляя монастырь под огонь, а нам – за то, что плохо молились. И с нас больше всего, думаю, спросится, потому что «аще Господь не построит дом, всуе трудишася зиждущии, аще Господь не сохранит град, всуе бде стрегий» (Пс.126:1).

Источник