Синодальный отдел по делам молодежи УПЦ

Господи, я ведь оперирую Твоего служителя, помоги!

Из рассказа волонтера Александра Брусиловского:

Во время седьмой операции отца Иоанна первые три часа врачи изымали опухоль, слюнную железу и цепочку метастаз из шеи — где надрез шел от самой головы и до плечевой мышцы (около 25 см). Но вот уже три часа, как сделан широчайший надрез в легких (около 35 см!), были найдены и изъяты три метастаза, а четвертый (который хорошо виден на снимке) — как сквозь землю провалился. Безуспешно несколько часов все участники операции по очереди прощупывают легкое, но метастаза так и нет.

В сердцах лечащий врач отца Иоанна бросает:

— Зашивайте! Больше нельзя, ну не видно его! Уже три часа ищем!

— Нет, нет… Мы еще, еще… — кто-то возразил.

Доктор выходит из операционной и идет в отделение (там уже очередь ждущих приема).

Позднее мы узнали, как «атеист» с крайним раздражением и упреком в своем кабинете, воздев руки к небу, воскликнул:

— Господи, но если Ты есть, я ведь оперирую Твоего служителя, помоги!

Вернувшись в операционную:

— Дайте еще гляну.

Первый же взгляд на вскрытую грудную клетку, на просмотренные, исследованные уже тысячный раз места, и вдруг возглас:

— Да вот же он, вот — на самом видном месте! Как же мы его не видели! Вынимаем…

— Вот теперь зашивайте. Всё, отец Иван. Теперь — всё.

Заканчивался 10-й час операции…

Отец Иоанн

«Как научиться с этим жить — если я задыхаюсь?»

— Батюшка, как вы научились жить с болезнью, принимать ее?

— «Учитесь с этим жить, — так говорил мне мой врач Валентин Леонидович Ганул — Если научитесь с этим жить, вы будете жить. Если сломаетесь, станете роптать, начнете задавать вопросы: почему тот дышит так, а я не так, будет очень тяжело».

Эти слова надо было понять душой. В онкоинституте мы прошли 7 операций и 20 химиотерапий. Как с этим жить? Только с помощью Божией и благодаря Литургии.

Каждый раз я прихожу в храм на службу и заново вспоминаю, как же с этим жить. Раньше никогда не садился на Литургии, но сейчас могу присесть на полчаса — приходится смиряться. Полчаса прошло — опять вспоминаю, что «надо с этим жить»…

Бывает так тяжело, что, кажется, ну вот не могу дослужить. Еще только Херувимская, а ты уже полностью сломлен — не хватает дыхания. И если бы это была не Литургия, а что-то другое, то я просто прекратил бы. А так ты не можешь бросить.

Вот это и есть — «научиться с этим жить»: надо так полюбить жизнь, настолько предать себя Богу, чтобы «на кону» стояло всё. Вся твоя жизнь — где-то там, а сейчас самое главное — Литургия.

Я вначале тоже не мог понять: как жить, если мне тяжело дышать? Если я задыхаюсь, если я умираю, обезболивающих не хватает… Но служба идет, я причащаюсь, и понимаю, что, пока я в храме, всё, с Божией помощью, будет хорошо.

— На какой стадии сейчас ваше заболевание?

— Со слюнной железой, слава Богу, всё позади. Сделали три операции, и, можно сказать, она уже в порядке. Но метастазы в легких остались, и новые появились, хотя такого понятия, как новые, в лечении рака нет. Пока не наступит полное выздоровление, метастазы будут появляться.

— То есть за все три года лечения ремиссии не было?

— Нет, все время борьба, борьба, борьба…

Даже мой духовник уже говорит, что эта болезнь мне послана не для наказания или вразумления, а для моего смирения и свидетельства окружающим, что и с таким диагнозом человек может жить — просто надо бороться.

— 20% легких осталось у вас после операции — разве можно дышать с таким поражением?

— Вначале было тяжело. Но благодаря пению на Литургии, благодаря Всенощной, акафистам с молебнами, и те 20% легких, что у меня остались, разработались. Хирурги приходят и спрашивают: какая методика? Как вы тренируетесь?

Перед четвертой операцией анестезиолог спрашивал, на какой этаж могу подняться. Отвечаю: «И на десятый могу». Врач говорит: «Как, на десятый? Ну, вы шутите…»

Врачи постоянно спрашивают — они тоже хотят знать, какие есть средства восстановления, чтобы людям подсказывать. Больные ведь часто опускают руки, падают духом, впадают в отчаяние — не могут справиться со всеми этими кознями дьявола.

Но в моем случае именно пение на Литургии и уверенность в том, что я действительно научился с этим жить, полное смирение перед Господом в моей болезни — всё это и дало тот результат, которому теперь хирурги удивляются. И левое легкое сейчас работает хорошо, и правое. Я дышу, хожу – всё благодаря Богу.

На Литургии в больничном Космо-Дамиановском храме

«Мой хирург лично знал святителя Луку Крымского»

— Сколько лет уже вы больны?

— Почти три года. 15 мая 2014 года мне поставили диагноз «рак околоушной слюнной железы, четвертая стадия» и «рак легких, четвертая стадия, с повреждением 80 процентов тканей».

— Два онкологических диагноза и оба на последней стадии. Неужели болезнь долго не давала о себе знать?

— На шее слева у меня давно была маленькая опухоль, сантиметра три-четыре. 13 лет она не беспокоила, и только в последнее время стала причинять дискомфорт. Мы обратились к врачу, в онкодиспансере взяли ткани на анализ, и гистология показала, что это рак.

Я служу в Одесской области, Николаевский район, село Андреево-Ивановка. Раньше это была Одесская епархия, сейчас Балтская. В Одессе мне сделали первую операцию. Поскольку диагноз был неблагоприятный, то и шансов не давали никаких. После операции провели две химиотерапии, улучшений не наступило, и мы поняли, что надо ехать в Киев.

— И с таким диагнозом вы живете уже три года… Да еще так бодро выглядите!

— Господь управляет — дивны дела Твои, Господи!

Ведь как было? Приезжаю сюда, в Национальный институт рака, и попадаю к профессору Валентину Леонидовичу Ганулу — еще жив был, Царствие ему Небесное! Старенький дедушка, 83 года. Он стоял у истоков всей отечественной онкологии, создал школу хирургов-онкологов, много лет заведовал отделением опухолей грудной клетки, сам очень сильный хирург. И он соглашается меня оперировать.

«Понимаю, — говорит, — что тяжело будет, потому что большое поражение легких…» Но в том же 2014 году Валентин Леонидович проводит мне две сложнейшие операции: перед Новым годом вырезает на легких 16 метастазов с левой стороны и 15 — с правой, в среднем почти по 5 см каждый. Всего их было больше ста, удалять по частям не было смысла, поэтому все остальные просто отрезали вместе с тканями.

После операции остается у меня левого легкого — 23 процента, правого – 17 процентов. Месяц я находился под кислородом, еще два месяца был в очень тяжелом состоянии. После этого начались химиотерапии, затем операции, и снова химиотерапии. И так постепенно, по воле Божией и благодаря Валентину Леонидовичу продвигалось мое лечение.

Икона святителя Луки, написанная по просьбе профессора Ганула

Кстати, профессор лично знал святителя Луку Крымского! Да, мы подружились, и Валентин Леонидович рассказывал, как они общались с владыкой, встречались в Крыму, в Киеве. У моего доктора даже была необычная икона святителя, которую специально по его просьбе написали. На ней изображен архиепископ Лука и внизу медицинские приборы…

Профессор Ганул говорил, что в своей практике во всем действует по благословению святителя. И потихонечку он меня и выходил. А еще сказал самые важные слова, за которые я до сих пор благодарю Бога.

«Учитесь с этим жить, — так он говорил. — Если научитесь с этим жить, вы будете жить. Если сломаетесь, станете роптать, начнете задавать вопросы: почему тот дышит так, а я не так, будет очень тяжело».

Вот такое напутствие оставил мне Валентин Леонидович, а в марте 2015 года его не стало…

— Сколько еще операций и «химий» вам предстоит пройти?

— Уже было семь операций. Сейчас принимаем химиотерапию, направленную против метастаз. Они маленькие — от 4 мм до 1 см, в обоих легких их около двадцати.

Но все в руках Божиих. Я только Богу верю. Сколько уже пугали меня ухудшениями, но, по воле Божией, каждая операция приносила только радость, каждая химиотерапия — успокоение.

Самая запоминающаяся операция была пятая: мне сделали ее 8 декабря 2015 года, а 19 декабря, на святителя Николая, я уже сам совершал Литургию. Притом, что хирург очень не хотел этого, швы еще были свежие, но Господь управил, и я отслужил.

Последняя — в августе 2016 года, длилась 10 часов. Самая тяжелая. Кстати, ее мне делал ученик Валентина Леонидовича Ганула, хирург, проработавший с ним десять лет…

«Смотрю и вижу: это же Иоанн Креститель! Он-то почему здесь?»

— Не возникал у вас вопрос: «за что это мне»? Ведь часто людям говорят, даже верующие и даже священники, что их болезнь — наказание за грехи. Как вы восприняли свой диагноз?

— Я знаю одно: у Бога не может быть наказания, потому что Бог есть Любовь. Не думаю, что Господь создал человека по Своему образу и подобию и притом же дает ему наказание. Господь может дать испытание, но сразу же посылает и помощь, чтобы ты мог это испытание пройти.

Вот мне, например, даже ангел помогал…

Помню, делали первую операцию. И вижу я такое видение: большая яма, я в самом ее центре и никак не могу выбраться. Сверху идет мелкий противный дождь — мряка, как у нас говорят. Я вижу, что проваливаюсь в эту яму глубже и глубже и прошу: Господи, помоги мне, чтобы кто-то оказался рядом и мне руку подал!

Поднимаю голову вверх — но никого нет, темно-темно… Молюсь, пытаюсь своими силами выбраться, но дождь продолжается, яма наполняется водой, и я понимаю, что всё: умираю, больше нет сил.

И вдруг вижу — стоит на краю человек, на меня не смотрит, но протягивает левую руку, сильным движением тянет вверх и как бы выщелкивает меня из этой ямы. Я возле него падаю и замечаю: внизу я был весь в грязи, а здесь — уже чистый…

Человек этот в моем видении был одет как-то совсем бедно: помятая шуба, растрепанная борода, волосы длинные торчат в разные стороны… На меня страх напал: вот, думаю, это же Иоанн Креститель! Почему он здесь? Я-то, понятно, в болоте, а что он здесь делает?

Икона святого пророка Иоанна Предтечи – та самая…

— А вы в честь какого Иоанна крещены?..

— То-то и оно! В честь Иоанна Крестителя!

Но проходит секунда, и будто ветер со свистом проносится, фигура удаляется, и всё, больше я его не видел. Получается, даже не успел поклониться и поблагодарить…

И вы знаете, есть множество икон святого Иоанна Крестителя, но я нашел именно ту — где изображен тот человек, которого я видел.

Когда я в своем видении уже оказался наверху, стал смотреть по сторонам — где же нахожусь? И увидел себя возле своего храма, в Андреево-Ивановке, там, где мы начали строительство…

Это было один раз только — такое посещение. Но я точно знаю, что наказания никакого нет, Господь любит нас и дает нам испытание. Только так!

«Самое сложное в болезни — человек начинает ненавидеть себя»

— Очень многие болеют раком, но по-разному воспринимают болезнь. Не у всех получается обратиться за помощью к Богу, и они несут этот крест своими, человеческими силами. Как вы разговариваете с такими людьми? Получается у вас их поддержать?

— Конечно, и очень часто. Уже многие обо мне в онкоинституте знают, подходят, берут благословение, мы общаемся…

Как-то раз на станции переливания крови был случай. Женщина, вторая стадия рака легкого. Она уже с жизнью прощается, с родственниками, а я в стороне стою и все это слышу. Спрашиваю ее осторожно: а вы не думали исповедоваться, причаститься?

Она отвечает, что причащается, но, говорит, «ничего я, батюшка, в этом не понимаю». Начинаем общаться, и вижу — она полностью опустила руки. Прошу ее: включите главное — молитву и борьбу. А у нее как крик из души вырвался: «Вам легко говорить! Если бы у вас был рак, вы бы меня поняли!» Ну и я ей отвечаю, что прекрасно ее понимаю…

Так она, милостью Божией, взяла себя в руки и вскорости умирать передумала.

— Как перестроить человека, чтобы он из отчаяния, прощания с жизнью, даже, может быть, из ропота, смог переключиться и начать бороться?

— Надо понять, что всё по воле Божией.

Я очень хорошо знал одесского старца, схиархимандрита Иону (Игнатенко) — духовник Одесского Успенского монастыря, светлейший человек. Болел раком легких более 40 лет! Заболел в сорок два и прожил до восьмидесяти семи. Так вот он говорил, что «рак — это болезнь сильных. Если ты заболел онкологией, значит, Господь тебя избрал».

Дальше. Валентин Леонидович Ганул — профессор, который меня оперировал, — заболел раком легких в 51 год. Проболел 33 года! При этом жил, делал уникальнейшие операции, был верующим, причащался, соблюдал заповеди Божии.

А мы что? Прорвемся! Будь умнее, улыбнись! Самое надежное средство — это смирение. Смирение и любовь.

— Как научиться любить — в такой-то ситуации?

— В этом и сложность. По нашей немощи, по гордости, по зависти, плюс болезнь угнетает, и ты начинаешь ненавидеть. Прежде всего, себя: за что мне такое наказание? Почему я, а не кто-то другой? Что я, хуже всех? Вот, в храм ходил, причащался… А я же вообще батюшка, и мне — раз, и на тебе: рак! Неужели Господь не мог кого-то другого избрать?

Конечно, мог… Но благодаря тебе Бог другим даст урок, чтобы и они могли настолько возлюбить.

Опять же, это тяжело понять, надо время, но болезнь свою необходимо полюбить. Полюбить настолько, чтобы она для тебя как бы уже ничего и не стоила, чтобы тебя не пугала.

Вот мне говорят: у вас, батюшка, рак, четвертая стадия. Я в ответ улыбаюсь: «Ну, хорошо, пятой же стадии нет, значит, хуже уже не будет».

Вот такую радость Господь мне в болезни дал, и я благодарю Его, что с этой радостью живу. Только через радость идет победа болезни.

На меня смотрят и иногда просто не верят, спрашивают: батюшка, может, вам диагноз неправильный поставили? Может, вас дурят, и нет у вас никакого рака? Но мой секрет — причастие, причастие и причастие… Как суббота — я причащаюсь в палате, в воскресенье я в храме при больнице. Молитва, причастие, и всегда помнить, что Бог есть Любовь.

Отец Иоанн с настоятелем больничного Космо-Дамиановского храма священником Евгением Милешкиным

«Если бы Бог хотел просто меня забрать, я бы три года не боролся…»

— Можете рассказать, как вы жили до всего этого? Как познакомились, как священником решили стать? Где вы матушку такую чудесную нашли?

— Сами мы с ней родом из Закарпатской области, Тячевский район. Там родились, в один класс ходили, за одной партой сидели. После школы я поступил в Волынскую духовную семинарию в Луцке, матушка пошла по другим стопам — выучилась в Ужгороде на товароведа.

В 1993 году раскольники организовали на каноническую Церковь гонения, в Луцке появился самозваный епископ Спиридон. Всех, кто учился в семинарии, выгнали, и так мои планы и ожидания рухнули.

В ту минуту матушка очень поддержала: все будет хорошо, у нас семинарии на Украине есть, главное — не потерять веру!

Вначале было очень тяжело. Церковь старенькая, всё своими руками ремонтировали. Потом начали строительство нового храма. Я всегда мечтал храм построить! Бывали моменты на Литургии, когда я стою, закрываю глаза и думаю: «Господи, вот если бы можно было чем-то пожертвовать в жизни… Я своим здоровьем готов пожертвовать, лишь бы построить храм».

И много лет до этого бился, в инстанции разные обращался, но процесс не шел. Только после того, как заболел, всё стало складываться. А новую церковь планируем деревянной. Уже завезли землю, подготовили площадку для строительства, фундамент начинаем заливать. Будет храм, две часовни, внизу — купель, территория большая. Проект — уникальнейший.

А прихожан теперь стало в 5-10 раз больше. Болезнь моя дала людям духовный старт, и сегодня наш храм — полный.

Протоиерей Иоанн Немеш и матушка Светлана

— Когда волонтерское движение помощи онкобольным детям в Киеве только зарождалось, здесь, в онкоцентре, лежал мальчик Иванко. Он помогал священнику в алтаре, пономарил и мечтал, как и вы, что когда вырастет, тоже построит храм. Вот почему так бывает — ребенок рос, хотел Богу и людям послужить, а Господь его совсем маленьким забрал и не дал сделать то, что он так хотел?

— Я часто задавал себе вопрос: почему детки, эти маленькие светлые души, уходят? Но ответ, по-моему, есть: Господь избирает их для Себя и дополняет ими ангельское воинство. Только так. Но никак не для того, чтобы кому-то причинить боль.

Господь дает человеку в жизни возможности, чтобы обретать Царствие Небесное, и забирает, когда человек этого достиг. Я так думаю. Может, этого отрока Бог настолько любил, что избрал его, чтобы показать каждому: вот — счастье, Царствие Божие рядом, вот оно…

А телесная смерть всех нас ждет: «Из земли взят и в землю отыдеши». Самый простой пример: дорога, авария. Три здоровых, молодых человека в машине — никаких болезней, но погибли в одну секунду. И что самое страшное — без покаяния. А у меня рак четвертой стадии, но ведь есть же еще время на покаяние — так кто из нас счастливее?

Господь каждому много дает, но мы прилепляемся сердцем к земному, избираем негатив. Негатив движет нами, он почему-то нам ближе, мы его больше понимаем — наказание, грех, смерть… А что-то высшее, духовное, для нас бывает непонятным и чуждым. Ждать, надеяться, причащаться — «что, батюшка, разве это поможет?..»

Я так думаю: если бы Богу надо было просто меня забрать, я бы все эти три года не боролся. За секунду бы всё произошло — в кому впал на первой же операции, и готово, следующий! Не было бы борьбы вот этой. Но как раз она и показывает окружающим: вот как стоит жить — в любви, в радости, на максимальном позитиве!

И даже не надо, чтобы вся планета обо мне узнала. Если три, пять, десять человек из моей болезни, из моего страдания извлекут хотя бы маленькую частичку пользы — мысль о покаянии — я считаю, что уже не зря прожил.

P.S. Когда перед самым началом лечения батюшка пришел к своему духовнику, чтобы получить благословение умереть, тот сказал: «Ты что же думаешь, что и я не хочу уже умереть? Но сделал ли ты то, что возложил на тебя Господь? Есть ли что, с чем идти к Нему? Ну вот! Благословляю лечиться и жить…» Так батюшка и лечится, и живет дальше — по послушанию.

Но рак — заболевание не только агрессивное и изматывающее, но и очень дорогостоящее. Все эти три года отец Иоанн имеет возможность продолжать лечение только благодаря помощи неравнодушных людей вокруг. Всех тех, кто откликнулся на его беду, он поминает в молитвах и помнит поименно.

Источник